Что мы вообще-то знаем о Поликарпове? Что он сконструировал знаменитый По-2?! Некоторые ещё слышали, что в сталинские времена он не боялся ходить в православную церковь, носил крестик. Вот и всё, пожалуй...

Между тем коллеги и лётчики называли его королём истребителей. Именно Поликарповым был создан легендарный И-16 – ишачок, на котором наши авиаторы воевали в небе Испании. На нём они встретили и Великую Отечественную войну. Но это была лишь одна из 80-ти (!) машин, сконструированных Николаем Николаевичем. Поликарпова можно смело назвать родоначальником советской истребительной авиации – все последующие конструкторы, вплоть до появления реактивной авиации, использовали созданный им задел.

Родился авиаконструктор в семье священника, в селе Георгиевском (ныне Калинино) близ города Ливны Орловской губернии. Закончил духовное училище и семинарию, на протяжении всей жизни был православным не по факту лишь крещения, а молитвенником, открыто исповедовавшим свою веру. Среди людей, чьи имена знала вся страна, это позволяли себе, кажется, лишь двое – академик Иван Павлов и Николай Поликарпов.

Авиацией он стал заниматься ещё до революции. Вместе с Игорем Сикорским создал «Илью Муромца» – это был на тот момент самый мощный самолёт в мире. Позже его И-1 стал первым в мире истребителем-монопланом – самолётом с одним, а не с двумя рядами крыльев.

В 1929 году конструктор был арестован и приговорён к расстрелу. Сохранилось его полное боли и тревоги за семью письмо, написанное в камере смертников жене Александре и дочери Марианне – Мирочке:

«Я всё время беспокоюсь, как вы живёте, как ваше здоровье, как вы переживаете наше общее несчастье. Об этом не стоит и вспоминать, я совсем убит этим горем. Изредка, ночью или рано утром, я слышу звуки жизни: трамвай, автобус, автомобиль, звон к заутрене, а в остальном моя жизнь течёт монотонно, удручающе… Я очень и очень опасаюсь, не больна ли ты или Мирочка, т. к. вот уже неделя, а от тебя нет передачи. Я вчера видел тебя во сне, а сегодня Мирочку. Я думаю, что пока ещё мои письма до тебя не доходят. Это письмо четвёртое… Я о вас всё время вспоминаю, мысленно к вам путешествую, мысленно переживаю всю мою с тобою и Мирочкой жизнь. Как мне хотелось бы повидать Мирочку. Наверное, сейчас бегает с саночками и лопаткой?.. Как у тебя с деньгами? Купи Мирочке книжечку от меня, а к Рождеству устрой для неё ёлочку. Играешь ли на пианоле? Как приятно было бы поиграть… Помолись за меня св. Николаю, поставь свечку и не забывай про меня. Береги себя, одевайся получше и кушай получше».

Но потребность советской авиации в Поликарпове была слишком велика – и казнь отменили. Он снова принялся за работу, создав практически все советские истребители 30-х годов. К 1941 году истребитель И-16, созданный за восемь лет до начала войны, конечно, устарел. Тем не менее сражался очень неплохо, особенно после того, как Поликарпов вооружил его пушками вместо пулемётов. На такой машине лётчик Борис Сафонов одержал большую часть из двадцати своих побед. Уже в 3.30 утра 22 июня на И-16 был сбит немецкий самолёт над Брестом. Всего в тот день немцы потеряли около трёхсот машин, большинство из которых были уничтожены пилотами, воевавшими на истребителях Поликарпова. Другой самолёт Николая Николаевича – У-2, в просторечии именовавшийся «кукурузником», все мы знаем по фильмам «Небесный тихоход», «В бой идут одни старики», «В небе “Ночные ведьмы”». Машина, созданная в 1927 году как учебный самолёт, выпускалась до 1959 года, побив все рекорды долгожительства в авиации. На У-2, который после смерти Поликарпова получил его имя – По-2, до войны успели полетать все наши лётчики без исключения. Этот самолёт открывал им в авиаклубах и училищах дорогу в небо. Машина была настолько надёжна, экономична и легка в управлении, что её использовали и как пассажирскую, и как санитарную, подвешивая кабинки для раненых. Во время войны также обнаружилось, что самолёт можно переоборудовать в ночной бомбардировщик. Немцы называли его «кофемолка» или «швейная машинка», потому что несколько тысяч У-2 практически непрерывно и с большой точностью бомбили их позиции. За ночь самолёт делал пять-шесть вылетов, иногда больше. Бесшумно, с выключенным мотором, подкрадывался к окопам врага, железнодорожным станциям, колоннам на марше и сбрасывал на головы фашистов четверть тонны взрывчатки и стали. Очень часто пилотами были девушки, воевавшие в составе женских авиаполков. Двадцати трём из них было присвоено звание Героя Советского Союза.

Разумеется, конструктор понимал перед войной, что авиация не стоит на месте, нужны новые, современные машины, но с конца 30-х он вновь попал в опалу. Его великолепные И-180 и И-185 – на момент создания лучшие в мире – так и не пошли в серию. И-200 у конструктора отняли, известность эта машина получила уже как Миг-1, единственный наш самолёт, на котором за время испытаний не произошло ни одной аварии. Надёжность была уникальной особенностью всех машин Поликарпова, человека, для которого понятие «любовь к людям» не было набором звуков. Если лётчики-испытатели и гибли на его машинах, как это случилось с Валерием Чкаловым, комиссии неизменно устанавливали, что это происходило не по вине создателя самолёта.

Вот эта уникальность конструкторского таланта сопровождалась глубокой, искренней верой в Бога. Жизнь эта поучительна для наших современников. Много нового о ней вы узнаете из интервью, которые дали нашей газеты два человека, знающих о Поликарпове больше, чем кто-либо другой. В этом номере вы сможете познакомиться с крупнейшим исследователем жизни и творчества авиаконструктора – Владимиром Петровичем Ивановым.

Выражаем благодарность директору краеведческого музея города Ливны Олегу Николаевичу Булатникову, педагогу села Калинино Наталье Алексеевне Новиковой и всем, кто помог нам в подготовке этой публикации.

В. Григорян
«Я с гордостью несу по жизни свой крест»

«Он должен был стать священником – а посвятил свою жизнь авиации. Он познал невероятные взлёты, всесоюзную славу, власть, почёт – и страшные падения, “тюрьму и суму”. Он по праву считается одним из величайших авиаконструкторов XX века, но многие его проекты так и не увидели неба. Он создал лучший истребитель Великой Отечественной, который так и не был запущен в серийное производство. И умер он, не дожив до Победы, едва разменяв шестой десяток. Недаром историки окрестили Николая Николаевича Поликарпова самой трагической фигурой в истории советской авиации» (из аннотации к книге В. П. Иванова «Неизвестный Поликарпов»).

Наш корреспондент побеседовал с Владимиром Петровичем Ивановым – автором пяти книг о Николае Поликарпове, крупнейшим исследователем жизни и творчества авиаконструктора.

Неизвестный Поликарпов

– Владимир Петрович, Поликарпов был православным человеком, не скрывавшим своей веры. Происхождение опять-таки подкачало по советским меркам – сын священника, не говоря о том, что его самого приговорили к расстрелу. Как он вообще уцелел?

– Николай Николаевич Поликарпов был прощёным преступником. Его отпустили в начале 30-х, но приговора не отменили. Заменили расстрел на заключение в лагерях, но Поликарпов всё время был нужен. И сложилась такая ситуация: депутата Верховного Совета, Героя Социалистического Труда могли в любое время схватить и без суда и следствия казнить. Потому что суд и следствие уже состоялись. А он продолжал делать самолёты.

– С чего начался ваш интерес к Поликарпову?

– Сам я авиационный инженер, мой дед работал на авиационном заводе, строил самолёты, на которых воевал отец. К отцу приходили друзья – лётчики, авиатехники. Некоторые были лично знакомы с Поликарповым. Помню одного из этих людей, тяжело раненного лётчика, потерявшего глаз во время войны в Испании. В этой атмосфере я вырос, и, естественно, у меня сложилось о Николае Николаевиче определённое мнение.

А тут попалась в руки книга Арлазорова Михаила Сауловича об авиаконструкторах, где Поликарпова буквально смешали с грязью. Это был 1969 год. Я пошёл в библиотеку, чтобы собрать аргументы для опровержения, и обнаружил, что о Поликарпове написано много, но мало достоверного. Раз так, решил сам взяться за дело. Это было тридцать один год назад. Стал встречаться с тогда ещё живыми сотрудниками конструктора – поликарповцами, записывал их воспоминания. Потом, на рубеже 80-х, был открыт доступ ко многим материалам по Николаю Николаевичу. Их изъяли из обычных архивов после его ареста и полвека держали под спудом. А тут вдруг вернули, я начал изучать их. И на сегодняшний день у меня собраны выписки и копии почти с 13 тысяч документов. О многих днях жизни Николая Николаевича я знаю буквально по часам. Но, к сожалению, известно пока не всё.

– О многом ли удалось рассказать в книгах?

– Как говорят, по мере сил и возможности. Последнюю книгу – «Неизвестный Поликарпов», она недавно вышла и есть в магазинах, – урезали вдвое. В издательстве сказали, что иначе получится слишком дорого, 600 страниц – это предел. Где мытьём, где катаньем удалось довести объём до 864 страниц, но многое всё равно не вошло.

«Помолиться за них надо»

– Кто больше всего вам про него рассказал?

– Каждый понемножку. К тому же в 20-е годы постоянно велись стенограммы заседаний, их очень много, и там его живая речь. Доносов было много.

– Кто их писал?

– Все писали. Проще сказать, кто не писал. Например, Ильюшин – лучший друг Поликарпова – не писал. Николай Николаевич для Ильюшина сделал в благодарность ряд проектов, и ранние самолёты Ильюшина несут на себе сильный отпечаток конструкторской мысли Поликарпова. Именно Ильюшин в своё время спас Николая Николаевича от Туполева.

– Туполев с Поликарповым были врагами?

– История их отношений складывалась достаточно сложно. Поликарпов – конструктор от Бога, а Андрей Николаевич Туполев – выдающийся организатор конструкторского дела, но как изобретатель был не слишком силён.

Судьба впервые свела их на заводе «Дукс» во время Первой мировой войны. Туполев был там главным конструктором, пытался создавать машины для морской авиации, но больших успехов не добился – моряки отказывались от его самолётов. Тогда директор завода Юлиус фон Меллер, сменивший после начала войны свою неподходящую немецкую фамилию на звучную русскую Брежнев, вызвал Туполева, спросил, что происходит. Тот заявил, что его коллектив создаёт великолепные проекты, а инженер Поликарпов не удосуживается обеспечить их заказами.

Позвали Поликарпова. «Каковы проекты, таковы и заказы», – невозмутимо ответил Николай Николаевич. Так началась их война с Туполевым, которого Меллер вышиб с завода.

Туполев написал потом, что сам ушёл, обиделся и «забрал свои чертёжики» (ну, не совсем свои, их готовил целый коллектив). С этого момента он не упускал возможности поставить Николаю Николаевичу подножку. Ради дела, как казалось Туполеву.

– Тогда это было распространённым явлением.

– Да, но Поликарпов так не поступал никогда. Когда Туполева арестовали с большой группой его сотрудников, Чкалов, радостный, забежал к Николаю Николаевичу и объявил: «Слышали? Дуба свалили!» (имеется в виду арест Туполева, которого Чкалов недолюбливал). А Поликарпов в ответ тихо сказал: «Да, им сейчас тяжело приходится, помолиться за них надо».

– Он многим помогал?

– Когда посадили его заместителя Томашевича, Поликарпов обеспечивал его семью деньгами и продуктами. После освобождения Дмитрия Людвиговича помог ему устроиться на работу и, уже умирая, писал письма во все инстанции, в наркомат, просил, чтобы его КБ отдали Томашевичу.

А однажды в НКВД поступил донос на Янгеля – тогда ещё мальчишку, работавшего у Поликарпова. Напомню, что Янгель наряду с Королёвым, Челомеем и Глушко – отец советской космонавтики и ракетостроения. Так вот, его обвинили в том, что он – сын кулака, а его отец скрывается в тайге. Что бы сделал на месте Поликарпова почти любой в то время, когда никто никому не доверял? И что сделал Поликарпов? Дал молодому сотруднику отпуск и отправил в Сибирь, собирать документы о невиновности отца.

Сам Янгель был человеком несколько другого склада. Во время войны оставил семью в эвакуации без средств к существованию, уехав в Москву. И как-то раз, вспоминала потом его жена Ирина Стражева, у них с детьми не осталось ни хлеба, ни денег. На дворе 1941-й. Вдруг стук в дверь. «Открываю, – рассказывала Ирина, – а там стоит зверообразного вида баба, говорит: “Поликарпов узнал, что вам плохо живётся, прислал мешок картошки. Распишитесь в получении”».

Это одна из многих историй. Что говорить, человек с большой буквы…

Когда умирал замечательный наш авиаконструктор Григорович, Поликарпов был единственным из коллег, кто его навещал. У них в молодости была история. Оба полюбили одну и ту же девушку, работавшую, точно не помню, секретарём или машинисткой в Главном управлении авиапромышленности. Девушка, Александра Фёдоровна, предпочла Поликарпова, став его женой. Григорович был человеком шумным, резким и мог на любого накричать, но только не на Поликарпова. Уважение другу к другу они сохранили на всю жизнь.
Род Поликарповых

– Отец Николая Николаевича был священником?

– Да, потомственным священником. Однажды в беседе с дочерью Николай Николаевич сказал: «Мы, Поликарповы, из греков происходим». Такое предание было в семье, возможно ошибочное. Вот на чём оно было основано. История рода уходит корнями в тринадцатый век, когда, согласно летописям, пришёл в Чернигов, в Северскую землю, «из греков» монах Поликарп. Он испросил у князя разрешение крестить вятичей, проживавших в дремучих лесах на территории Брянской, Орловской, Тульской, Калужской и Липецкой областей.

В помощь монаху князь дал нескольких русских священников. Один из них, принявший в качестве фамилии имя учителя, позже причисленного к лику святых, и дал начало роду Поликарповых. Ведь сам Поликарп был монахом и, следовательно, не мог иметь семьи.

В Орловской губернии Поликарповы вместе с родственниками составляли не менее четверти лиц духовного звания, имели многочисленную родню в соседних епархиях. В списках выпускников Орловского духовного училища за 1790 год можно прочитать имя предка авиаконструктора – Михаила Поликарпова – и его брата Матвея. В качестве полкового священника о. Михаил участвовал в разгроме армии Наполеона. В семье хранился его наградной крест на ленте ордена Святого Владимира. На лицевой стороне была выгравирована надпись: «Не нам, не нам, а имени Твоему», а на обратной – дата: «1812 год». Поликарповы столетиями служили России, Николай Николаевич просто продолжил эту традицию.

– А если говорить непосредственно о родителях Николая Николаевича Поликарпова, как много о них известно?

– Его мать Александра Сергеевна в девичестве носила фамилию Аракина. Её дед Борис Преображенский стал одним из прототипов Базарова – героя романа Тургенева «Отцы и дети». С Тургеневым их связывало многолетнее знакомство. В молодости Борис был нигилистом, но потом раскаялся и принял духовный сан. Во время эпидемии холеры в Орловской епархии о. Борис Преображенский ездил исповедовать умирающих, заразился и умер. Его дочь Мария – бабушка авиаконструктора – после смерти отца воспитывалась в семье Тургеневых. В качестве свадебного подарка писатель передал ей серебряный ларец, серебряные зеркало и колье, дорогой комод итальянской работы и некую сумму денег, ставшие основой тех средств, на которые Мария Борисовна впоследствии купила имение.

Александра Сергеевна – мать Николая Николаевича – была хорошо образована, по тогдашним понятиям. Отец – Николай Петрович – был, по отзывам, прекрасным православным педагогом, за что был награждён орденом Св. Анны, много раз избирался делегатом епархиальных съездов. Служил он в селе Георгиевском близ города Ливны Орловской области.

Атмосфера в семье царила самая творческая. Это было интересное сочетание. Отцу Николаю и его сыновьям приходилось, кроме духовного делания, лично заниматься крестьянским трудом: разводить коней, косить сено, пахать землю. Но при этом оставалось время для музыки, живописи.

Годы учёбы

– Я знаю, что Николай Николаевич любил рисовать. Это было привито ему в детстве?

– Вот что рассказала старшая сестра Поликарпова, Лидия Николаевна (зачитаю из своей книги «Неизвестный Поликарпов»): «Из кирпичиков и кубиков мы строили дома, башни, крепости, особенно этим увлекался Коля. Он страшно любил строить и рисовать (обыкновенно мы рисовали на грифельных досках). Коля хорошо лепил из синей глины животных, кувшины для молока, строил погреба, сделал даже лавку, где продавал нам посуду. За покупки мы расплачивались цветными стеклышками или растениями “копеечник”. Игрушки мы обычно мастерили зимой к лету. Коля делал лодки, которые потом спускал на воду, бороны, сохи, телеги и дуги…»

Но «в девять лет, – вспоминал Николай Николаевич, – закончилось для меня детство». Это было связано с его поступлением в Ливенское духовное училище. Учился он там очень хорошо, охотно помогая слабым ученикам.

– О годах его учёбы в семинарии что-то известно?

– Да, после училища была семинария, по случаю окончания которой Николай Николаевич пожертвовал средства на сооружение нового иконостаса семинарской церкви. О семинарии отзывался впоследствии очень благожелательно. Писал: «Она воспитала во мне память, до сих пор не утраченную, чувство ответственности и долга, трудоспособность, простоту образа жизни, уживчивость и чувство товарищества…»

Но уже в то время, когда он получал духовное образование, у Поликарпова родилась мечта стать моряком. Он даже отпустил усы, чтобы иметь возможность подстригать их на «морской» манер. В 1911 году поступил в Петербургский политехнический институт, в надежде заняться впоследствии созданием двигателей для кораблей. С этой мечтой распростился не сразу – ему ещё удалось строить самолёты для морской авиации.

– Духовное образование почему-то пробуждает любовь к морю. Адмирал Рожественский тоже учился в семинарии.

– А Орловская семинария гордилась тем, что её закончил знаменитый арктический исследователь – Владимир Русанов. Гибель его экспедиции вдохновила писателя Вениамина Каверина на создание романа «Два капитана».

Трудное время

– От отца-священника Николай Николаевич никогда не отказывался?

– Никогда. Он вообще не очень скрывал свои взгляды, особенно до того, как его приговорили к расстрелу.

– У прокурора Вышинского я читал, что не обязательно иметь доказательства вины, главное – чуять врага, а дело состряпать не проблема. Надо полагать, что врага в Поликарпове чуяли многие.

– Он принадлежал к старому русскому миру. Например, его восприемником при крещении был казачий есаул Пётр Татонов, женатый на тётке Поликарпова. Один из его сыновей – Григорий Татонов – командовал казачьей сотней, охранявшей императора. Другой сын – Георгий – был полковником Генерального штаба, участником Белого движения буквально с момента его зарождения. В 1920 году, когда красные прорвали фронт под Каховкой, там сложилась критическая ситуация для Русской армии. Что сделал Татонов? Собрал всех нестроевых, кашеваров, писарей и настолько грамотно спланировал контрудар, что противник был отброшен за Днепр. Прибывший Врангель был так поражён, что снял свои генеральские погоны и вручил их Георгию Петровичу. Николаю Николаевичу Григорий и Георгий Татоновы приходились троюродными братьями.

– Советская власть знала об этом родстве?

– Нет, никто этого не знал.

– Что стало поводом для ареста Поликарпова в 1929 году? Он к тому времени создал свой великолепный У-2, лучший учебный самолёт, впоследствии ночной бомбардировщик. Был серьёзной фигурой в авиастроении.

– Тучи над головой Поликарпова сгущались давно. Ему многое припомнили: и то, что он ходил в церковь, и то, что носил крест. Многим не нравился его характер, а также самостоятельная, независимая позиция в вопросах проектирования самолётов.

В заключении Поликарпов продолжал работать. Именно там был спроектирован самолёт ВТ-11. «ВТ» расшифровывается как «внутренняя тюрьма». Тогда на создание самолёта требовалось два года, это было общемировой практикой. Когда зэков собрали, то сказали: можете делать два года, но на свободу выйдете, когда сделаете. Они подумали, сообщили: «Полгода хватит». Наверху удивились: «Ах, у вас есть внутренние резервы? Три месяца вам на всё про всё». Через месяц самолёт был готов.

– Любовь к свободе делает чудеса. Но такие рывки возможны в исключительных случаях, не как система.

– Авиаконструктор Яковлев писал о шарагах: «Организация была многолюдная и бестолковая, расходы большие, а отдача слабая». ГПУ не понимало, что количество не всегда переходит в качество – запугивай не запугивай, а без правильной организации труда не обойтись. Кроме кнута, правда, применялся и пряник. Для родных, для дочки Поликарпов покупал в тюремной лавке апельсины, мандарины, о которых москвичи уже начали забывать. Это было в то время, когда он трудился в тюремном конструкторском бюро.
Миг славы

– Потом был И-16 – основной наш довоенный истребитель, который принёс Поликарпову славу. Попав в фавор, «король истребителей» не изменился?

– Нет. Один из его сотрудников – конструктор Василий Иванович Тарасов, ныне покойный, вспоминал. Май 1935 года. Чкалов с блеском продемонстрировал И-16 перед Сталиным. Тот решил подвезти Поликарпова и Тарасова домой. Машина была семиместная. Сталин – на заднем диванчике, шофёр и охрана – впереди, авиаконструкторы разместились на откидных сиденьях. Вождь благодушно говорит, попыхтев трубкой: «Вот, Николай Николаевич, вы знаете, что между нами общего?» «Не знаю», – отвечает Поликарпов. – «Всё очень просто: вот и ты учился в семинарии, и я учился в семинарии – вот что у нас общего. А знаешь, чем мы отличаемся?» – «Нет», – откликается Поликарпов. – «Ты семинарию закончил, а я – нет». Опять клубок дыма. Поликарпов невозмутимо брякает: «Оно и видно, Иосиф Виссарионович». Сталин насупился, погрозил трубкой: мол, знай своё место.

Вот таким Поликарпов оставался до конца. Был очень спокойным человеком, никогда не матерился, но срезать умел. Тарасов рассказывал, что когда матерятся, то пропускаешь мимо ушей, а когда Николай Николаевич скажет что-нибудь, то неделю потом не спишь. С властями отношения не выстраивались, разве что Сталин относился к нему благожелательно, это спасало.

А врагов было много. Николай Николаевич был отчётливо русским, православным человеком. Единственным из конструкторов, кто регулярно посещал церковь – храм апостола Филиппа на Арбате. Герой Советского Союза Игнатьев вспоминал, что Поликарпов благословлял лётчиков перед испытаниями, говорил им: «С Богом!»

Особенно его ненавидели Кагановичи. Звали «крестоносцем» за то, что он носил нательный крест. Один из Кагановичей – Лазарь – был членом ЦК, мог здорово навредить, другой – Михаил – служил наркомом авиапромышленности, с ним дело приходилось иметь особенно часто. Но Бог миловал.

Другое дело, что вредили как могли. Миг-1 – один из наших лучших истребителей – создал именно Николай Николаевич. Но, пока он ездил в Германию знакомиться с фашистской авиацией, у него экспроприировали завод, забрали многих конструкторов. Тем не менее Сталинскую премию за этот самолёт дали.

Ещё хуже сложились дела с истребителем И-180. Это было связано с тем, что на нём разбился Чкалов. Но никого из конструкторов не арестовали. Было очевидно, что они не виноваты. Потом тормозили создание И-185 – самого скоростного истребителя в мире, великолепно вооружённого. В конце концов его тоже зарубили, но автору опять дали Сталинскую премию. Смерть оборвала работу Поликарпова над созданием первого советского реактивного самолёта.

– Как он умирал?

– Умер от рака желудка. В 43-м начались сильные боли, потом поставили диагноз. С большим трудом его устроили в Кремлёвскую больницу, но никто не хотел делать операцию. Родные начали уговаривать профессора Сергея Сергеевича Юдина – он был светилом хирургии, работал в больнице Склифосовского. Тот поставил условие, что будет делать операцию, если Поликарпов ему понравится как человек. С большим трудом врача провели в клинику, чуть ли не через кухню. Когда профессор увидел у больного большой серебряный крест, лежавший поверх рубашки, то повернулся к родственникам и сказал: «Будем оперировать». К сожалению, операция не помогла. 30 июля 1944 года Николая Николаевича не стало.

Этот крест был главной семейной реликвией Поликарповых. Когда предок Николая Николаевича – о. Михаил – вернулся с войны после разгрома Наполеона, то собрал всё серебро, что было в доме, и отнёс к мастеру, объяснив, чего хочет. Согласно его завещанию крест передавался старшему в роду. Так что когда Николай Николаевич повторял иногда: «Я с гордостью несу по жизни свой крест», это было верно, как в прямом, так и в переносном смысле.